Рассылка Черты
«Черта» — медиа про насилие и неравенство в России. Рассказываем интересные, важные, глубокие, драматичные и вдохновляющие истории. Изучаем важные проблемы, которые могут коснуться каждого.
Спасибо за подписку!
Первые письма прилетят уже совсем скоро.
Что-то пошло не так :(
Пожалуйста, попробуйте позже.

«Аборт — единственная контрацепция». Как в СССР прерывали беременность и почему гинекология была карательной

Ольга Надеина
Читайте нас в Телеграме

9 декабря на сайте законодательных инициатив появился проект приказа Минздрава с новым перечнем медицинских показаний к абортам. Инициативу ведомства сразу же раскритиковали, в том числе депутат Госдумы Оксана Пушкина. Она заявила, что новый регламент ограничит права женщин на аборт и назвала его «биополитикой». В министерстве открестились от ограничения прав женщин и пообещали скорректировать приказ. Сейчас закончились общественные слушания и формируется окончательный вариант текста документа.

Нарушение репродуктивных прав в нашей стране — история старая и хорошо знакомая. Запрет абортов, вывод их из обязательного медицинского страхования и всяческое усложнение доступа к услуге обсуждаются регулярно до сих пор. Старшее поколение хорошо помнит, что происходит, когда легально аборт сделать невозможно, — они уходят в серую или криминальную зону. Когда медицинские процедуры делают нелегально последствия всегда одинаковы: взрывной рост проблем со здоровьем и женской смертности.

«Утопия» решила вспомнить, как это было в Советском Союзе, и поговорила с кандидатом медицинских наук, врачом акушером-гинекологом Ольгой Надеиной. Она проработала в отечественной медицине 42 года: знает, что такое сельская больница с одним врачом и без воды, руководила отделением в элитной клинике 4-го управления и видела, как была устроена медицина в других странах. 

Расскажите, когда и где вы начали работать врачом и какие тогда были условия? 

Я начала работать врачом акушером-гинекологом в 1963 году. Училась тогда на шестом курсе во Львовском медицинском институте, и нужно было проходить полугодовую практику. Выбрала самое интересное местечко — городок Турка. Там была крохотная больничка, одна на 14 сел. Вначале я там была вообще единственным врачом вместе с акушеркой тетей Гасей и пьяницей-конюхом Стефкой. Потом ко мне подтянулись еще два сокурсника: один хирургом стал, второй — терапевтом. У нас была очень маленькая зарплата — 62 рубля — и много энтузиазма. Тогда в селах почти все рожали на дому, приходилось много ездить. А криминальные аборты мне привозили каждую ночь. Каждую.

В Советском Союзе аборты декриминализировали в 1955 году, при этом огромное количество женщин продолжали их делать подпольно. Почему?

Первый раз в России аборты официально разрешили в 1920 году, а в 1936 их снова запретили. Надо было как-то поддерживать демографию, убыль населения была колоссальная. В середине 1940-х, после войны, когда стали возвращаться домой, демобилизовываться, начался всплеск рождаемости. И абортов, конечно, тоже. Одни хотели оставить ребенка, другие — нет. Было много случаев, когда младенцев убивали — их находили в мусорных ящиках, закопанных в лесу, где угодно.

В 1955 году прерывать беременность в медицинских учреждениях снова разрешили. Все остальные аборты, которые делались на дому, считались криминальными. И, конечно, все нелегальные аборты — страшный риск для жизни женщины. Последствия были ужасающие: высокая смертность, заболеваемость и тяжелые последствия для генеративных функций. Мы постоянно сталкивались со страшными перитонитами, перфорацией матки. 

Популярность и массовость криминальных абортов была обусловлена двумя факторами. Во-первых, они были доступнее. Врачей не хватало, особенно в регионах и селах, где были фельдшерско-акушерские пункты. У нас в Карпатах в них часто работали вернувшиеся с войны медсестры, которые вытаскивали раненых с поля боя. У них были только трехмесячные курсы — никакого дополнительного обучения. Во-вторых, криминальные аборты были дешевле. Попасть к хорошему врачу в медучреждение не всегда просто — многие давали за это деньги врачам, договаривались. Это было незапредельно дорого, но все же дороже.

Врач Ольга Надеина и журналист Владимир Надеин
Ольга Надеина с мужем Владимиром Надеиным, известным советским журналистом и фельетонистом. Фото из личного архива.

Почему криминальные аборты были так опасны?

Те, кто их делал, не умели управлять инструментами, плохо их стерилизовали, не было подходящих условий. Я уж не говорю, что все это делалось без анестезии. Результаты самые плачевные. Раньше в каждом селе были бабки-повитухи, считалось, что они все могут. Чтобы вызвать выкидыш, чего они только не делали: травили отварами, пользовались лизолом, заливали в матку мыло. Мне одна врач рассказывала, что у ее пациентки для аборта использовали лист фикуса. Я вообще не представляю, как это можно пережить и выдержать.

Женщины вызывали врача, когда уже совсем плохо становилось, когда кровь хлещет и они встать не могли. Скорая забирала женщин в стационар, но не всегда удавалось их спасти.

Советский Союз был одним из лидеров по количеству абортов, приходившихся на одну женщину, с чем это было связано?

Не было контрацепции. Только презервативы и то ненадежные, гарантии они не давали. А гормональные препараты появились поздно, в конце 70-х или начале 80-х только.

То есть аборт был чуть ли не единственным способом контрацепции?

Все так, единственным способом. Я сильно удивилась, когда оказалась в Штатах в конце 1980-х. Встречалась там со многими коллегами, ходила по школам и клиникам, и оказалось, что практически во всех школах вместо закона божьего рассказывают о гигиене и контрацепции. Девочки и мальчики сидят вместе и изучают базовую анатомию, потом профилактику. И в каждой школе были доступны противозачаточные препараты. Их можно было взять у медсестры, которая никогда не лезла в душу, и всегда объясняла, как и когда их принимать. Медсестры там с хорошим образованием и широким профилем.

Сейчас нехватки противозачаточных средств нет и у нас тоже, но они довольно дорогие. А в отдаленных районах и сельских школах, где вы найдете эти таблетки? Это обязанность государства — обеспечить к ним доступ и просвещать молодежь. С седьмого-восьмого класса обязательно надо заниматься половым воспитанием детей, причем делать это внимательно и деликатно.

Советскую гинекологию называли карательной, мамы и бабушки рассказывали о ней с ужасом. Откуда это взялось? Почему куда бы женщина ни пришла, врачи, медсестры, акушерки хамили и унижали?

Социалистическая система без карательного компонента не существовала, она была такой всюду. Бунин лучше всех описал советскую власть: «Победа торжествующего хама». И она полностью этому соответствовала, воспроизводила себя.

Вот вам пример: я ходила в школу еще когда мальчики и девочки учились по отдельности. Окончила школу и перекрестилась — всегда ее ненавидела. Что такое женская школа? В восьмом классе начинаешь завитушки из волос на пальцы накручивать — рядом же мужская школа. Приходишь с завитушками, а тебя берут за ухо, подводят к умывальнику, директор зачерпывает воду, и все твои кудряшки остаются в прошлом. Без ужаса не могу вспоминать.

Популярность и массовость криминальных абортов была обусловлена двумя факторами. Во-первых, они были доступнее. Врачей не хватало, особенно в регионах и селах. Во-вторых, криминальные аборты были дешевле.

В продолжение темы хамства — конечно, знаю истории, что если положить нянечке пять рублей в карманчик, она тебе подойдет и улыбнется. Если нет — и не подойдет. Но на работе вокруг меня такой среды не было, и я лично с этим не сталкивалась. Я двадцать лет заведовала отделением, и у меня там были очень добрые и симпатичные люди.

Как раньше относились к женщинам, которые делали аборт? Это обсуждалось или тема была полностью табуирована?

Всегда обсуждалась, и всегда кто-то что-то вякал. В каких-нибудь кладовках, подворотнях, на кухне. В западной Украине было еще страшнее — там люди очень религиозные и аборты всегда скрывались, женщины боялись огласки. 

Как вы и ваши коллеги сами относились к абортам?

Вы не найдете ни одного акушера-гинеколога, который бы с восторгом говорил, что сделал кому-то аборт. Это очень неприятно, у нас это была самая нелюбимая процедура. Не знаю, сколько тысяч родов прошло через мои руки, но всегда, когда берешь в руки новорожденного, к горлу подкатывает комок. Это высшее удовлетворение, понимаешь, что не зря появился на свет божий.

Но иногда беременность может лишить женщину жизни. Часто это связано с психологическими и материальными вопросами, поэтому я категорически против запрета абортов. Да, это огромный стресс для организма, психики, близких, и если можно — аборт лучше не делать. Но нельзя управлять жизнью женщины, когда она не хочет ребенка.

Если она будет ненавидеть его, то убьет. А если отказать в аборте — пойдет к непрофессионалу на криминальный аборт. Я всегда за то, чтобы не отказывать, когда женщина настаивает на аборте. Но нужно давать возможность выбора, все рассказать, объяснить, нарисовать. Не приукрашивать будущее, но и не запугивать. Она сама должна решать, что ей делать дальше в зависимости от возраста, конечно.

Что значит в зависимости от возраста?

В моей практике было несколько случаев, когда приходили 13-14-летние беременные девочки. Тогда уже были смешанные школы, подростковые романы, и появилась масса таких ситуаций. Если в семье были нормальные отношения, то как-то обходились своими силами, но бывали родители, которые на коленях умоляли, предлагали золото и бриллианты, только чтобы сделали аборт.

Делали?

Я — ни разу. У меня была шкала возможностей: мы делали аборт всем по желанию на сроке до 12-й недели, но только после 16 лет. Если младше, я всегда требовала, чтобы приходили родители девочки, с родителями мальчиков никогда не связывалась и не хотела их приглашать. Судьбу ребенка должны решать родители девочки, это ее жизнь.

Иногда приходили с дедушками и бабушками. У меня было три случая, когда девочку оставляли дома, она брала академический отпуск, в школе никому ничего не говорили, родители увозили ее в другой город. В двух семьях ребенка усыновили бабушка и дедушка, в третьей — родители девочки.

Советский плакат против аборта, повитухи, последствия выкидыша
Советский агитационный плакат, 1925

А когда-нибудь отговаривали от прерывания беременности?

Никогда. Я никогда никому ничего не запрещала. Считаю, что если хочешь получить положительный эффект, прежде всего не запрещай этого делать. Я обычно говорила: «Хочешь — делай, но я бы на твоем месте подумала о нескольких моментах, а ты сама решай». Если было время и сроки не поджимали, то никогда с первого раза не записывала на аборт, — встречалась два-три раза. 

Пропаганда антиабортная была сильная?

Да, агитация и печатная пропаганда были очень мощные. Выпускались кипы брошюр, их даже раздавали, когда люди заключали брак. Никогда не забуду плакат у себя в кабинете: высокий красивый сломанный тюльпан, а под ним стоит плачущая женщина и подпись: «Вот к чему приводит прерывание беременности». Я когда его увидела, чуть не упала, сразу забрала его к себе и повесила.

С какими самыми жуткими ситуациями вы сталкивались? 

Это было в больнице во Львовской области. Первый раз меня чуть не сшибло с ног, когда у меня родился анэнцефал. Поступила обычная женщина с доношенной беременностью. Электричество тогда нам в больницу уже провели, а воду еще нет. На плитах стояли огромные котлы, тетя Гася в них кипятила белье, конюх — дрова подбрасывал. Роды идут как обычно, но я никак не могла понять, что это — то ли ручки, то ли ножки. Где должна быть голова, чувствую только кожу какую-то. И вот, когда должна была вылезти головка, появляется неизвестно что. Акушерка оттолкнула меня в сторону, выхватила ребенка, заткнула ему рот и сунула в ведро с водой ногами вверх. Я была настолько потрясена, даже вскрикнуть не успела, и ребенок тоже. Мать бы, наверное, умерла, если бы его увидела: у него не было черепной коробки, только кожа. Я такое только в учебниках видела. На следующий день отвезли его в институт.

Я категорически против запрета абортов. Да, это огромный стресс для организма, психики, близких, и если можно — аборт лучше не делать. Но нельзя управлять жизнью женщины, когда она не хочет ребенка.

Второй случай — у нас остановился цыганский табор, разбили шатры. Пришла ко мне группа мужиков, сказали, что женщине надо срочно рожать. В нашем маленьком роддоме было всего три комнаты, а они ко мне всем табором набились. Все уселись на полу вокруг нее, галдят, разговаривают, она в это время рожает. Ребенок родился мертвым, как они кричали! Но отец видел, что ребенок таким уже родился. Через какое-то время пришел ко мне и попросил 20 рублей на похороны, я дала. А потом через месяц меня и акушерку они позвали на свадьбу, было очень весело. 

В годы, когда вы работали, была какая-то психологическая помощь после или перед родами?

Тогда еще нет. Но в женских консультациях были курсы, которые проходила каждая беременная женщина. Там рассказывали, как подготовиться к родам, какая должна быть еда, как себя вести. Это называлось школа матерей.

Про послеродовые депрессии тогда уже знали?

Конечно. Случались страшные, тяжелейшие послеродовые депрессии. Часто, когда к нам женщина поступала, мы видели, что она задепрессует после родов, тогда связывались с психиатрами, чтобы они проконсультировали, но системы реабилитации не было.

Вы 16 лет отработали заведующей отделения в поликлинике четвертого управления, то что сейчас называется управделами президента. Какой у вас был контингент? Качество, возможности помощи сильно отличались от остальных клиник?

У нас были начальники главков (главных управлений министерств или ведомств — Утопия) и их заместители. Уровень оснащения безмерно отличался. Когда меня позвали создать там отделение, сказали: «Вот каталоги, выбери все, что нужно». Я составляла подробные списки вплоть до того, что у меня со временем появился собственный портативный ультразвуковой аппарат — иногда приходилось консультировать на дому. Условия безграничные, только работай. В этой системе все было люкс, как и должно быть на самом деле.

Советский плакат против абортов с надписью "А я хотела сделать аборт"
Советский агитационный плакат, 1961 год.

Простой смертный не из номенклатуры мог к вам попасть?

Да, можно было без денег и блата, но сложно. Например, обычный инженер из НИИ должен был обратиться к директору, который бы написал письмо на имя министра здравоохранения Чазова с просьбой помочь положить такого-то человека. Без личной подписи министра или его заместителя это было невозможно сделать.

А какую еще разницу между советской медициной и американской вы заметили, когда туда ездили?

В 1990-е была в Миннеаполисе и пошла смотреть на их главную больницу. Меня поразило, что у них одних операционных было семь штук, и работали они круглосуточно, с перерывами только на ультрафиолетовую дезинфекцию.

Также и с компьютерной томографией: аппарат не стоял выключенный, люди заходили без остановки, смена одного врача кончилась, пришел другой. А я вспоминала, как у нас закупали первый компьютер, он тогда назывался ЭВМ,— на нем никто работать не умел. 

Или, как купили аппарат УЗИ. Первый появился в институте Вишневского, второй — в нашем институте акушерства и гинекологии. Мы с приятелем сутками сидели, изучали инструкцию, как он работает, влюбились в этот аппарат и смотрели на нем всех подряд пока не научились: сотрудников, своих и чужих пациентов. Были вещи, от которых хотелось рыдать, но хорошего все равно больше.