Это несерьезно
Предложения интимного характера со стороны руководства, непристойные шутки в компании друзей, намеки на близость, непрошенные интимные сообщения — все это, говорили респондентки, стало настолько привычным, что они даже не обращают внимания. «Было много эпизодов, когда передо мной расстегивали ширинку», — рассказывает 26-летняя петербурженка.
В исследовании участвовали 55 респондентов: 36 пострадавших и 19 экспертов в области защиты прав женщин. Всего пострадавшие описали 75 случаев домогательств и насилия: от демонстрирования половых органов в метро до изнасилований в детстве. Иногда насильственные действия сопровождались угрозами и шантажом. При этом большая часть женщин не смогли определить, где проходит грань между флиртом и домогательствами, домогательствами и насилием.
В трети ситуаций, описанных женщинами, речь шла о попытках изнасилования, групповом преследовании с целью изнасилования, вымогательстве секса в качестве «платы» за оказание услуги, семейном насилии, в том числе сексуализированном.
Пострадавшие не всегда придавали домогательствам сколько-нибудь существенного значения только потому, что пережили в своей жизни несоизмеримо большее и тяжелейшее насилие
Около 30% респонденток рассказали истории, связанные с домогательствами на рабочем месте. Почти во всех случаях потерпевшими были женщины, и только в двух ситуациях, описанных в исследовании, мужчины стали объектами домогательств со стороны женщин-руководительниц: в Ингушетии мужчина был вынужден уволиться, а в Ульяновске — мужчину уволили за отказ от интимной связи.
Авторы исследования отмечают: статья за понуждение к действиям сексуального характера (133 УК РФ) не способна обеспечить правовую защиту от сексуальных домогательств, потому что она запрещает принуждать человека к сексуальным действиям только путем шантажа, угроз уничтожением, повреждением или изъятием имущества, либо используя материальную или иную зависимость. В то же время это единственный юридический инструмент защиты прав потерпевших в России.
Проблема сексуальных домогательств также осложняется тем, что у пострадавших нет психологических и социальных средств защиты. «Пострадавшие не всегда придавали домогательствам сколько-нибудь существенного значения только потому, что пережили в своей жизни несоизмеримо большее и тяжелейшее насилие: сексуальное насилие в детском возрасте, изнасилование, попытки изнасилования, систематическое домашнее насилие», — объясняет Юлия Антонова, старший юрист проекта «Правовая инициатива».
Родственные связи и виктимблейминг
Некоторые потерпевшие указали семью в качестве особого хронического места совершения насилия: либо они сами, либо их близкие и знакомые подвергались систематическому насилию дома.
Почти половина опрошенных столкнулись с насилием в детстве. «В 11 лет меня изнасиловал муж моей бабушки. Я рассказала об этом маме и бабушке, но никто никак не отреагировал. Моя бабушка осталась с ним, как я понимаю, из-за денег», — рассказала другая респондентка из Петербурга. По ее словам, бабушка обвинила ее во лжи, а мать не предприняла никаких мер.
Респондентка из Дагестана рассказала, что ее изнасиловали в 15 лет — незнакомый человек на улице. Она потеряла сознание и очнулась в больнице, а на следующий день вернулась домой. Родственники обвинили ее в произошедшем, а мама и тетя избили.
Девушку из Северной Осетии в 12 лет изнасиловал родной дядя. «Он меня шантажировал, так как у него были мои обнаженные фотки, и угрожал, что если я кому-либо расскажу о произошедшем, то он сразу же выставит мои фотографии в интернет и покажет одноклассникам», — вспоминает она. Через полтора года после случившегося она сбежала от повторяющихся попыток изнасилования и обратилась в полицию. Родственники обвинили девочку, что она сама соблазнила своего дядю и «закинула его в постель», несмотря на то, что суд признал факт изнасилования и посадил мужчину на девять лет.
Еще одна респондентка из Ингушетии рассказала, что когда она вышла замуж, к ней стал приставать 56-летний отец ее мужа. «Он и зажимал меня в углах, когда мы встречались с ним в доме, и пытался целовать меня. Было очень противно, но я никому не могла сказать об этом. Не поверили бы». Она рассказала, что мужчина попытался изнасиловать ее, когда она была на третьем месяце беременности. После этого девушка развелась с мужем и уехала из дома. Когда она встретилась со свекровью, та спросила: «Интересно, ты кого там носишь: сына или братика моему сыну?»
Из 36 женщин, участвовавших в исследовании и столкнувшихся с сексуальными домогательствами, 23 никому не рассказали о пережитом. Они «не хотят выносить сор из избы», им «омерзительно об этом говорить», они не верят, что их поймут, и им неоткуда ждать поддержки.
Традиционное право кавказских мужчин
Первым по уровню насилия над женщинами стоит Северный Кавказ. Респондентки из Дагестана, Северной Осетии, Чечни и Ингушетии чаще всех приводили примеры самых жестоких форм насилия, в частности, насилия в отношении детей со стороны родственников, развратных действий над несовершеннолетними, групповых изнасилований, убийств женщин по мотивам «чести».
Одна из причин такого высокого уровня насилия над женщинами заключается в том, что кавказские мужчины априори чувствуют свою безнаказанность, а потерпевшие скрывают факты насилия — при огласке вина ложится на них самих. «Женщин у нас умеют наказывать. А мужчина у нас всегда прав, мужчина — глава семьи, мужчинам всё можно. Когда что-то касается женщины, клан может ее наказать, но мужчину тот же клан не наказывает никогда», — говорит 32-летняя женщина из Чечни.
Некоторые женщины из этих регионов так боятся наказания после пережитого насилия, что никому об этом не говорят. Одна из участниц исследования рассказала, что после изнасилования в детстве так и не вышла замуж: боялась, что муж поймет, что она не девственница. За это ее могли убить — в регионе до сих пор широко распространены убийства по мотивам «чести», которые совершают родные жертв. Часто — на основе слухов и беспочвенных обвинений.
Об известных им случаях таких убийств рассказали три респондентки. Женщина из Дагестана рассказала про девушку, которую родственники уличили в сексуальной связи с парнем до свадьбы. «Никто никуда не заявил: ни в полицию, ни куда-то еще. Никто из ВУЗа, где она училась, не искал ее, все знали, куда она делась. Все знали, что ее родной отец убил. И все говорили об этом и обсуждали. Говорили: “Ну, а что им еще оставалось делать, как им ещё смыть позор?” То есть для них позор — это не убить своего ребенка, а то, что она состояла в каких-то романтических отношениях с парнем», — рассказывает она.
Юристка из Ингушетии отмечает, что мужчин оправдывают в случае, если убитая «опозорила род». «Мы живем в нашем традиционном сообществе, и кроме юридического есть еще традиционное право. Иногда смотришь и думаешь: “Как хорошо, что мы не в Центральной России живем, потому что там так много насилия!” То руки отрубают, то тело расчленяют. Я уже в таких случаях думаю: “Хорошо, что у нас хотя бы если убьют, то быстро убьют, без долгих издевательств”», — говорит юристка.
Страх перед оглаской не позволяет женщинам обращаться даже за медицинской или психологической помощью. «Одна из респонденток говорила, что Ингушетия такая маленькая, что если рассказать о насилии в полиции или психологу, все тут же обо всем узнают», — объясняет Юлия Антонова.
Все говорили об этом и обсуждали. Говорили: “Ну, а что им еще оставалось делать, как им ещё смыть позор?”
Другая причина молчания — страх кровной мести обидчикам. Женщина из Ингушетии рассказала, что несколько раз подвергалась сексуализированному насилию на работе, но могла рассказать об этом только подругам. «Не хотелось вовлекать в это братьев. И не потому, что они бы меня не поняли и не поддержали, а потому что не знаешь, как отреагирует родственник. Не дошло бы до убийства или поножовщины», — добавляет респондентка.
Иногда кавказские женщины хотят сами вершить правосудие. Так, одна из респонденток из Ингушетии рассказала, что ее подруга хотела отравить своего насильника — преподавателя в университете, — но ее отговорили. У девушки развилась депрессия и неврозы, но потом она вышла замуж и понемногу отошла от произошедшего: «Через два года преподаватель умер, неожиданный сердечный приступ. Мы подумали еще тогда, что, может, кто-то его все-таки отравил».
Беспомощность и бездействие
Из 75 случаев сексуальных домогательств и насилия только в 46 женщины обратились за помощью и поддержкой, а получили ее только в 26 случаях. В полицию обратились только пять респонденток, а к ответственности виновных привлекли только в двух случаях. В одном случае речь шла о систематическом сексуализированном насилии в отношении несовершеннолетней, во втором — о групповом изнасиловании и избиении.
Авторы доклада отмечают, что полицейские часто давят на пострадавших, чтобы отговорить их писать заявления. Сам процесс допросов с пересказом интимных деталей сотруднику-мужчине — дополнительная травматизация только что пережившей насилие женщины. Кроме того, виновные часто получают минимальные наказания или вовсе уходят от ответственности.
Вину насильника сложно доказать: чтобы увеличить шансы на расследование, пострадавшей даже нельзя принимать душ после того, как ее изнасилуют. Потерпевшая должна сразу позвонить на горячую линию 112, отправиться в ближайший отдел Следственного комитета или ОВД желательно с уже написанным заявлением и пройти экспертизу.
Женщина из Ульяновска, которая подвергалась систематическому физическому и сексуализированному насилию со стороны партнера, рассказала, что полицейские принимали у нее заявления, но — если везло — отказывали в возбуждении уголовного дела. Если нет — даже не уведомляли о своем решении.
С сексуальными домогательствами дело обстоит еще хуже: единственная статья, которая регулирует правонарушения такого рода, — статья 133 УК РФ Понуждение к действиям сексуального характера. Применяется она крайне редко: в 2019 году по ней привлекли всего 30 человек, реальные сроки получили только семь.
Юрист Юлия Антонова считает, что с пострадавшими от сексуализированного насилия женщинами в правоохранительных органах должны работать женщины — это упростит даже само решение об обращении в полицию.
Все опрошенные авторами исследования эксперты отмечают, что привлечение обидчика к ответственности «достается пострадавшим высокой ценой». Им приходится пробираться через непонимание, агрессию, их постоянно отговаривают, иногда угрожают. При этом половина экспертов считает, что правовых санкций, которые есть сейчас в России, достаточно при условии, что их будут строго соблюдать. Другая половина настаивает на более строгом наказании для насильников.
В заключении «Правовая инициатива» предлагает принять ряд условий: дополнительную юридическую и психологическую помощь, этические кодексы в вузах и на рабочих местах, создание шелтеров и обеспечение широкой огласки с сохранением анонимности пострадавших — все то, чего больше всего не хватает пострадавшим сегодня.
