Столкновение с насилием может привести к посттравматическому стрессовому расстройству — ПТСР. В массовом сознании оно скорее ассоциируется с теми, кто переживал военные действия или становился свидетелем других страшных событий, но наряду с этими травмами абьюз в тех или иных формах может спровоцировать расстройство.
У меня ПТСР дебютировал неожиданно и даже в некоторой степени комично. Знакомая заказала мне тексты — нужно было сделать описание товаров для магазина сексуальных игрушек. Я приехала к ней домой, она достала несколько больших чемоданов, доверху наполненных всевозможными девайсами, чтобы показать товар лицом. Чего там только не было — я разглядывала вибраторы, вуманайзеры, гигантские дилдо, прикидывая, как можно их описать человеческим языком. И вдруг мне стало очень плохо. Меня затошнило, очень сильно заболела голова и поднялось давление. Мне захотелось немедленно выйти на улицу и подышать воздухом.
Тогда я не придала этому большое значение. Вскоре после этого события я пошла в кино. В фильме была сцена, где героиню принуждают к сексу, у меня снова страшно заболела голова, и я вышла из кинотеатра посреди сеанса. А потом мне начали сниться кошмары, тяжелые, связанные с насилием, каждую ночь. Я все хуже спала, в какой-то момент мне стало просто страшно ложиться спать. Я пошла к врачу, и мне диагностировали комплексное ПТСР.
В качестве терапии мы выбрали метод экспозиции к травме — честно говоря, это немного ад, но как показало время ад эффективный и стоящий того, чтобы через него пройти. Суть метода — а я сейчас буду описывать его как клиент, и надо понимать, что я не врач и не психотерапевт, — заключается в следующем. Мы выбрали несколько эпизодов сексуального насилия: из детства, из отрочества и из юности. Каждый из них мы разбирали по отдельности. Сначала я писала текст — описывала этот эпизод словами. В прошедшем времени. Там какая-то фишка с мозгом и памятью, она не может переварить эти случаи, и мозгу кажется, что все это продолжается. Неприятные моменты из прошлого как будто бы все время переживаются заново — здесь и сейчас. И еще та часть мозга, которая отвечает именно за слова, тоже начинает притормаживать — поэтому важно ей помочь и заставить себя все назвать, все проговорить и записать. Все облечь в слова.
После на сеансе терапии нужно закрыть глаза и представить, что ты находишься прямо там, в момент, когда это произошло и описать в настоящем времени. Это записывается на диктофон, а потом ты слушаешь каждый день запись. На новой сессии ты снова описываешь эпизод, пытаясь вспомнить недостающие детали, — обычно происходят провалы в памяти, и нужно их восстановить. И снова слушаешь. На каждый случай у меня уходило в среднем один-два месяца. Опыт — 0/10, ощущения будто с тебя снимают кожу. Пожалуйста, не делайте так самостоятельно никогда. Я не хочу никого пугать, но тут есть риск суицида даже если терапия со специалистом, а самостоятельно осуществлять такие фокусы — это не пойдет на пользу. Скорее станет только хуже. Если подозреваете у себя ПТСР, обратитесь за помощью.
Помимо терапии, я занималась и другими практиками. Потому что доказательная медицина — это, конечно, здорово, но и она не всемогуща. Очень помогает йога, потому что травма отпечатывается в теле, оставляя зажимы. Йога, танцы и массаж помогают с ними справляться. Очень помогают тексты — я стараюсь писать обо всем, что чувствую, и особенно помогает попытка найти хоть капельку смешного даже в самом неприятном. Называть своих демонов, изучать их, описывать, смеяться над ними — это уже маленькая победа. А если есть возможность читать эти тексты вслух кому-то еще, это очень мощная вещь. Особенно, когда люди потом подходят и говорят, что понимают и знают, о чем я говорю. Часто мы остаемся со своими травмами один на один, ну, плюс психотерапевт, если повезет. И, кажется, по крайней мере, мне так казалось, что это только со мной такое происходит, что я одна. А на самом деле нет. И это очень важно почувствовать и по-настоящему осознать.
В том числе поэтому я пишу песни — с ними проще, даже чем со словами. Когда говоришь: «Ой мне так плохо, умираю», то даже лучшие друзья в ответ могут сказать: «Ну блин, соберись». А когда то же самое поешь, то они же подпевают, плачут и говорят потом: «Эх, пробрало». В общем, не новость, что музыка — это ключ к сердцу, но, возможно, в контексте травмы об этом не так много говорят.
Еще мне очень помогает актерское мастерство — потому что там можно найти много практик, связанных с физическим контактом с другими людьми, и много упражнений на доверие. А, как можно догадаться, абьюзивные практики это доверие подтачивают. Раньше я вообще прикосновение других людей сразу воспринимала как угрозу, а теперь, после занятий, мне стало намного легче.
Я пишу этот текст в том числе и с терапевтическими целями, чтобы снова все проговорить, признать, принять — это для меня важно. Но еще я пишу и для тех, кто тоже пытается справиться с последствиями насилия. Мне очень хочется всех, кто этот путь проходит, поддержать и всем сказать, что потом станет легче. Станет проще. Станет лучше. Что радость жизни возвращается, и никто ее у вас навсегда отнять не может. Мне бы хотелось, чтобы вы получали столько поддержки, сколько вам нужно, потому что этот путь — для сильных и смелых, но даже самым смелым и сильным довольно тяжело быть одним. И я хочу, чтобы вы знали, что вы не одни.
